Хотелось бы почитать стихи военных лет в честь праздника.

Мне нравится этот стих:

Муса Джалиль
ПАЛАЧУ
Ноябрь 1943 г.

Не преклоню колен, палач, перед тобою,
Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей.
Придет мой час -- умру. Но знай: умру я стоя,
Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.

Увы, не тысячу, а только сто в сраженье
Я уничтожить смог подобных палачей.
За это, возвратясь, я попрошу прощенья,
Колена преклонив, у родины моей.

А. Суркову

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: "Господь вас спаси!”
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и песнею женскою
Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: "Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем”.

"Мы вас подождем!” — говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!” — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.

По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирают товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За русскую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
© Константин Симонов 1941г.

Симонов вообще молодец

Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.

И, честное слово, нам ничего не снилось,
Когда, свернувшись в углу,
Мы дремали в летящей без фар машине
Или на твердом полу.

У нас была чистая совесть людей,
Посмотревших в глаза войне.
И мы слишком много видели днем,
Чтобы видеть еще во сне.

Владимир Стрелков
   ОБЕЛИСКИ

Обелиски, как надолбы,
Мимо них не пройти.
Мне, пожалуй, не надо бы
Их встречать на пути.

И без них ведь известно мне:
Никого не виня,
Здесь лежат мои сверстники
Вдвое младше меня.

Хоть они и моложе,  
                 но
В те далекие дни
Все,
  что было положено,
Совершили они!

Обелиски, как надолбы,
Караул свой несут...
Но порой мне так надобны
Их безмолвье, их суд!

Нужно мне не прощение
Вечно спящих парней,
Нужно мне очищение
От окалины дней!

СТАЛИНГРАД!
Я помню бой, напоминавший ад,
Друзей, что спят в окопах Сталинграда,
И говорю я в память тех солдат:
Нет для меня на карте Волгограда!
                       М. Зубовленко

А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты...
Бери шинель - пошли домой.

Война нас гнула и косила.
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына...
Бери шинель - пошли домой.

К золе и пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись...
Бери шинель - пошли домой.

А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель - пошли домой.

Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним?
Бери шинель - пошли домой.

Мы все - войны шальные дети,
И генерал, и рядовой
Опять весна на белом свете...
Бери шинель - пошли домой.

Б. Окуджава

Послушайте, все ли вы вспомните?
Так ли вы вспомните?
Ведь если сегодняшний день
вам увидеть охота,
поймите, что значит
четыре взорвавшихся года.
Четыре зимы.
И четыре задымленных лета.
Где жмых - вместо хлеба.
Белесый пожар - вместо света.

А как это так:
закипает вода в пулемете?
Поймете?
А сумрачный голос по радио:
"Нами... оставлен..." -
представите?

Поймете, что значит страна -
круговой обороной?
А как это выглядит:
тонкий листок похоронной.
Тяжелый, как оторопь.
Вечным морозом по коже...

(с)Р.Р.

Грянул выстрел в тишине,
Взвил воронью стаю.
На войне как на войне -
Иногда стреляют.

Гимнастёрка на спине
Расцвела вдруг буро.
На войне как на войне -
Не все пули - дуры.

Пой, голос не жалей,
Он, голос-то, живой,
Встань, милая, с колен,
Спой, милая, мне спой.

На побеленной стене
Белые халаты.
На войне как на войне -
Миг до медсанбата.

Отпиши моей жене
Письмецо, сестрица.
На войне как на войне -
С мужиком не спится.

Отпиши, что я за ней
И в огонь, и в воду.
На войне как на войне -
Десять дней за годы.

Вспоминаю я коней,
Лошадей колхозных.
На войне как на войне -
Не все слёзы - слёзы.

Всего лишь час дают на артобстрел.
Всего лишь час пехоте передышки.
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, ну, а кому — до «вышки».

За этот час не пишем ни строки.
Молись богам войны — артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так, мы — штрафники.
Нам не писать: «Считайте коммунистом».

Перед атакой — водку? Вот мура!
Свое отпили мы еще в гражданку.
Поэтому мы не кричим «ура!»,
Со смертью мы играемся в молчанку.

У штрафников один закон, один конец —
Коли-руби фашистского бродягу!
И если не поймаешь в грудь свинец,
Медаль на грудь поймаешь «За отвагу».

Ты бей штыком, а лучше бей рукой —
Оно надежней, да оно и тише.
И ежели останешься живой,
Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Считает враг — морально мы слабы.
За ним и лес, и города сожжены.
Вы лучше лес рубите на гробы —
В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас — обстрел.
Ну, бог войны! Давай — без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, а большинству — до «вышки».

Друнина:
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Высоцкий

Почему все не так? Вроде все как всегда:
То же небо - опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
...
Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие - как часовые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.

http://www.musictext.com.ru/lyricsid-90844.html

Баллада о без вести пропавшем

Меня нашли в четверг на минном поле.
В глазах разбилось небо, как стекло.
И все, чему меня учили в школе,
В   соседнюю   воронку   утекло .

Друзья мои по роте и по взводу
Ушли назад, оставив рубежи.
И похоронная команда на подводах
Меня забыла в среду положить.

И я лежал, и пушек не боялся,
Напуганный до смерти всей войной.
И подошел ко мне немецкий Гансик,
И наклонился тихо надо мной.

И обомлел недавний гитлерюгенд,
Узнав в моем лице свое лицо.
И, удивленный, плакал он, напуган
Моей или своей судьбы концом.

О смерти не имея и понятья,
О жизни рассуждая, как старик,
Он промотал молитвы иль проклятья,
Но я не понимал его язык.

И чтоб не видеть глаз моих незрячих
В земле немецкой, мой недавний враг,
Он закопал меня, немецкий мальчик,
От смерти думал откупиться так.

А через день, когда вернулись наши,
Убитый Ганс в обочине лежал.
Мой друг сказал:"Как он похож на Сашу!
Теперь уж не найти его, а жаль!"

И я лежу уже десятилетия
В земле чужой. Я к этому привык.
И слышу - надо мной играют дети,
Но я не понимаю их язык

А. Дольский

Высоцкий:
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче - гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..

http://www.youtube.com/watch?v=rhXRvs3QTug

Семен Гудзенко:

    Когда на смерть идут,- поют,
    а перед этим можно плакать.
    Ведь самый страшный час в бою -
    час ожидания атаки.
    Снег минами изрыт вокруг
    и почернел от пыли минной.
    Разрыв - и умирает друг.
    И, значит, смерть проходит мимо.
    Сейчас настанет мой черед,
    За мной одним идет охота.
    Ракеты просит небосвод
    и вмерзшая в снега пехота.
    Мне кажется, что я магнит,
    что я притягиваю мины.
    Разрыв - и лейтенант хрипит.
    И смерть опять проходит мимо.
    Но мы уже не в силах ждать.
    И нас ведет через траншеи
    окоченевшая вражда,
    штыком дырявящая шеи.
    Бой был коротким.
                    А потом
    глушили водку ледяную,
    и выковыривал ножом
    из-под ногтей я кровь
                    чужую.

http://www.youtube.com/watch?v=CJy8kjrYlaY

Я убит подо Ржевом.

Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, -
Точно в пропасть с обрыва -
И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире
До конца его дней -
Ни петлички,
Ни лычки
С гимнастерки моей.

Я - где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я - где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.

Я - где крик петушиный
На заре по росе;
Я - где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.

Где - травинку к травинке -
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Летом горького года
Я убит. Для меня -
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю -
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.

Неужели до осени
Был за н и м уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался о н?

Нет, неправда! Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет! А иначе,
Даже мертвому, - как?

И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она -
Спасена.

Наши очи померкли,
Пламень сердца погас.
На земле на проверке
Выкликают не нас.

Мы - что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память -
Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава -
Невеселый резон.

Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам все это, живые.
Нам - отрада одна,

Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,
Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье -
Эта кара страшна.

Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно -
Это горькое право.

Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно
Всем привычно и ясно.
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли
И в тылу у Москвы
За нее умирали.

И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.

Нам достаточно знать,
Что была несомненно
Там последняя пядь
На дороге военной, -

Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить...

И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы.
И Смоленск уже взят?

И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже?

Может быть... Да исполнится
Слово клятвы святой:
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг.

О, товарищи верные,
Лишь тогда б на войне
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне!

В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос наш мыслимый.

Ибо в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, -
Были мы наравне.

И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,
За советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,
Тот - еще под Москвой...
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?!

В городах миллионных,
В селах, дома - в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах иль в снегу...

Я вам жить завещаю -
Что я больше могу?

Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.

Горевать - горделиво,
Не клонясь головой.
Ликовать - не хвастливо
В час победы самой.

И беречь ее свято,
Братья, - счастье свое, -
В память воина-брата,
Что погиб за нее.

А. Твардовский.

Растеряев. Георгиевская ленточка

Расчудесный уголок, не леса, а сказка
Наступил на бугорок, глядь, а это каска
Чуть копнул – и вот тебе: котелок да ложка
И над этим, надо всем – ягода морошка
Над землёю месяц май молод и прекрасен
Электричка подъезжает к станции «Апраксин»
В небе караван гусей, скоро будет лето
Девочка в своей косе поправляет ленту..

http://www.youtube.com/watch?v=_ZQgKv6lGJ8

Враги сожгли родную хату
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: "Встречай, Прасковья,
Героя-мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел..."

Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.

"Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам..."
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
"Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил..."

Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
1945

М.Исаковский

Юлия Друнина.
Зинка

1. Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я  против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый.
У меня  лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я  против грусти,
Но сегодня она  не в счет.

Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: 'Выступать вперед!'
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

2. С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и замен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит

Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.

3. Знаешь, Зинка, я  против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.